Дрожат в весеннем воздухе каштановые свечи
Дождя затихли шорохи,
теней на стенах танец,
в цветении черёмухи
хранится снега память.
На пряди - и соцветия,
и белые метели,
мы оба не заметили,
как годы пролетели.
Берёз колени голые,
всё в рамочках приличий,
присядут рядом голуби,
поговорим по-птичьи.
Ты промолчишь о возрасте,
а я расправлю плечи...
дрожат в весеннем воздухе
каштановые свечи.
Шепнёт словечко двум берегам лесная речка
В прозрачной роще листик прелый
и снег соседствуют в апреле,
с утра воркует голубь сизый,
что у весны свои капризы.
С ракиты теней паутину
стряхнёт на пруд косяк утиный,
с последних пор вошло в обычай -
в субботу слушать хор синичий.
Весенний воздух вкусный-вкусный,
а под ногами ветка хрустнет -
о нас с тобой шепнёт словечко
двум берегам лесная речка.
Сосна кольнет иголкой острой...
и это только мысли просто,
что ветерок ладонью синей
с волос смахнуть не может иней.
И теней неразборчивый почерк прочитают одни фонари
На груди, на запястье у вербы
поутру зазвенит серебро,
и апрель сумасбродный и нервный
ненароком подсунет перо.
И теней неразборчивый почерк
прочитают одни фонари,
что былое - в бумажный комочек,
ты за это меня не кори.
Погрустим, когда дождик плаксивый,
помолчим, если слово - потом,
понимают нас тихие ивы
и берёза с родимым пятном.
Седина и усталые лица,
наша юность за рамкой зеркал...
что душа перелётная птица,
я напрасно её упрекал.
А тени на стенах рисуют с утра монограмму весны
Ракиты пришли помолиться
на раннюю зорьку к реке,
на спевку собрались синицы,
держи мою руку в руке.
Метели не вспомнятся всуе,
забудутся зимние сны,
а тени на стенах рисуют
с утра монограмму весны.
Сквозь палые листья пробьётся
на свет молодая трава,
рассыплются бликами солнца
любви золотые слова.
С тобой чашу горькую выпил
за то, что мы шли напролом...
последнюю снежную кипень
грачи разметали крылом.
И льдом разбитым облака плывут по синеве
К восьми часам уже светло,
и дворник втихаря
до зорьки в лужи смёл метлой
всю серость февраля.
Чтобы воспрянула душа,
былым переболей,
грачи не листья ворошат,
а память тополей.
Наобещаю с неба звёзд,
любовь без грёз пуста,
и нагота худых берёз
безгрешна и чиста.
В сердцах меня не упрекай
за ветер в голове...
и льдом разбитым облака
плывут по синеве.
Дождя затихли шорохи,
теней на стенах танец,
в цветении черёмухи
хранится снега память.
На пряди - и соцветия,
и белые метели,
мы оба не заметили,
как годы пролетели.
Берёз колени голые,
всё в рамочках приличий,
присядут рядом голуби,
поговорим по-птичьи.
Ты промолчишь о возрасте,
а я расправлю плечи...
дрожат в весеннем воздухе
каштановые свечи.
Шепнёт словечко двум берегам лесная речка
В прозрачной роще листик прелый
и снег соседствуют в апреле,
с утра воркует голубь сизый,
что у весны свои капризы.
С ракиты теней паутину
стряхнёт на пруд косяк утиный,
с последних пор вошло в обычай -
в субботу слушать хор синичий.
Весенний воздух вкусный-вкусный,
а под ногами ветка хрустнет -
о нас с тобой шепнёт словечко
двум берегам лесная речка.
Сосна кольнет иголкой острой...
и это только мысли просто,
что ветерок ладонью синей
с волос смахнуть не может иней.
И теней неразборчивый почерк прочитают одни фонари
На груди, на запястье у вербы
поутру зазвенит серебро,
и апрель сумасбродный и нервный
ненароком подсунет перо.
И теней неразборчивый почерк
прочитают одни фонари,
что былое - в бумажный комочек,
ты за это меня не кори.
Погрустим, когда дождик плаксивый,
помолчим, если слово - потом,
понимают нас тихие ивы
и берёза с родимым пятном.
Седина и усталые лица,
наша юность за рамкой зеркал...
что душа перелётная птица,
я напрасно её упрекал.
А тени на стенах рисуют с утра монограмму весны
Ракиты пришли помолиться
на раннюю зорьку к реке,
на спевку собрались синицы,
держи мою руку в руке.
Метели не вспомнятся всуе,
забудутся зимние сны,
а тени на стенах рисуют
с утра монограмму весны.
Сквозь палые листья пробьётся
на свет молодая трава,
рассыплются бликами солнца
любви золотые слова.
С тобой чашу горькую выпил
за то, что мы шли напролом...
последнюю снежную кипень
грачи разметали крылом.
И льдом разбитым облака плывут по синеве
К восьми часам уже светло,
и дворник втихаря
до зорьки в лужи смёл метлой
всю серость февраля.
Чтобы воспрянула душа,
былым переболей,
грачи не листья ворошат,
а память тополей.
Наобещаю с неба звёзд,
любовь без грёз пуста,
и нагота худых берёз
безгрешна и чиста.
В сердцах меня не упрекай
за ветер в голове...
и льдом разбитым облака
плывут по синеве.
